THE ALICE COOPER GROUP

Следующее интервью появилось в январском номере за 1969 год журнала POPPIN (Канадского журнала о рок культуре), который издавался в Ванкувере. Издатель – Mike Quigley.

Летом 1969 года, я был универсальным, развлекательным репортером и критиком The Province («Периферия»), одной из двух ежедневных ванкуверских газет. Не смотря на то, что менеджмент был до некоторой степени консервативен (мягко выражаясь), мне удалось убедить их в том, что я должен осветить поп фестиваль в Сиэттле, остаться в парке на самом севере Сиэттла 25-27 июля. Местный фотограф, парень по имени Влад и я, загрузились в его «Рено» и поехали с минимальными расходами! В течении трех дней была представлена удивительная программа из современных талантов: Alice Cooper/The Flying Burrito Brothers/Ten Years After/Led Zeppelin/The Byrds/The Young Bloods, Тим Бакли, Бо Диддли, Чак Берри, Spirit/Vanilla Fudge, Айк и Тина Тернер, Сантана, The Doors/Lee Michaels/The Guess Who/Chicago/Albert Collins и многие другие. Публика в течении всех трех дней слабела в иссушающую жару на солнце и состояла приблизительно из 100 000 человек. (Я до сих пор помню как я находился в оркестровой яме с остальными репортерами за забором между толпой и The Doors… очень жуткий опыт!) Это интервью с Элисом Купером было взято во время фестиваля в здании похожем на кафе-закусочную, где слонялись музыканты. Эта статья появилась не только в газете Poppin, но также была выбрана компанией Warner Brothers для использования в своем рекламном материале!

Как публика реагировала на ваше выступление?

Например….

Что ты имеешь в виду?

Народ, который не видел нас, все таки был шокирован, потому что они думают, что Элис Купер должен быть певицей исполняющей фольк песни. Они не ожидают всего этого. А ведь все это – непосредственный продукт телевиденья, кино и Америки, потому что именно на этом и стоит Америка. Их сердце там где есть секс, телевизионное насилие и кинофильмы, и это тоже повлияло на нас. На нас повлияли блюзы. Мы попали под влияние электроники – бомба (я ничего не имею протв бомбы, я говорю о газовой бомбе), но для этого поколения, телевиденье было главным влиянием, и вот почему все это случилось. Ты просто демонстрируешь свою низменную сущность, а потом она захватывает все эти аспекты общества – город с сиренами, людьми, что кричат друг на друга, и главенствующее насилие и городской хаос. Соедините все это на сцене с музыкой – и вот что вы получите.

Хорошо. Теперь, ты все это проделываешь на сцене, некая разновидность уродства. Вот что видят люди. Ты умалчиваешь о вашей истинной сути? Как насчет вашего происхождения, и влияний, например?

Конечно, все пятеро членов группы испытали влияния других групп, потому что здесь родились группы этого поколения – такое окружение как The Beatles/The Rolling Stones/The Yardbirds и The Who. Такие вот люди. Они были 5 лет тому назад, и когда они впервые появились на свет, мы попали под их влияние – Заппа и подобные ему люди. Теперь, мы испытали это влияние – мы прошли целое путешествие, путешествие подражанию звучанию других людей – а сейчас, мы обращаемся к театральной основе, к заявлению и тому, что оно означает, а оно ничего не значит. Большая активность всех этих вещей и так или иначе, ты выводишь эту формулировку, одна мысль, одно утверждение, одно действие, одно шоу и все песни – это единое целое. Эти вещи сочетаются друг с другом, но это разные названия. Выходит, что когда народ впервые идет взглянуть на нас, они видят это. Они выбирают всех нас а потом решают, компьютеризируют, решают нравится им это или нет, а потом они идут домой, и затем они возвращаются снова, потому что они не уверены в том, что они увидели. А что же мы, наши личности облагораживаются на концерте. Другими словами, то что мы играем – это конечный продукт нашей жизни – понимаешь, мы городские жители.

Каким же образом уродство имеет ко всему этому отношение?

Да все это уродство т. к. это не соответствует тому, что нормальный человек думает о нормальном городе. Мы берем абстрактный город – мы берем город, то что творится с нами ментально, оказывает на тебя подсознательный эффект. Мы берем эту подсознательную энергию и помещаем ее на сцену, потому что ты исполняешь то, что повлияло на тебя. Я уверен в том, что люди испытавшие блюзовое влияние живут блюзами – истинные блюзовые люди. Горожане живут городом. Мы живем в Лос Анжелесе, Нью Йорке, мы живем в хаотичных местах, и ты никогда не знаешь, что случится в следующую минуту. Тоже самое и с музыкой – ты никогда не знаешь чего тебе ждать.

Насколько сильно на вас повлиял Заппа?

Нас отождествляли с Френком. Конечно, мы попали под влияние – когда все слушают Заппу, они находятся под его влиянием, тоже касается и Битлз. Но нас поразил больше он сам, чем его влияние. Мы поняли, что есть человек мыслящий точно также и когда мы с ним состыковались, это сработало идеально. Мы попали на его фирму, и организация Bizarre идет в гору, так что мы верим.

Почему альбом (Pretties For You) звучит глухо, если сравнивать его с концертным звучанием?

У тебя не получится добиться визуального эффекта на пластинке насколько тебе этого хочется. Мы продюсировали этот альбом, а мы никогда до этого этим не занимались, разве что, когда мы сами продюсировали синглы. Так уж получилось, что Френк захотел нас продюсировать, и с Френком мы не добились того же самого чувства. Он не получил того, чего хотели мы – он не причем, но он не переживал наших чувств. Он начал это дело, но мы сказали, что нас не устраивает монтаж… теперь, альбом скорее наш, чем остальные продукты Френка.

Что выделяло его работу?

Я думаю, что он скорее попытался продюсировать…. Дешевый имедж.

Нил Смит: Все записалось гораздо компактней.

Нам захотелось более сырого и живого звучания. Мы не хотели студийного звука. Просто сели и записали то, что сыграли. Но тогда так уж мы играли. Теперь, мы играем по другому. Если бы мы сейчас записывали альбом, он был бы другим.

Это был концептуальный альбом?

Да, это наша концепция. На обложке, картина Френка. Первоначально, мы хотели использовать картину Сальвадора Дали, у нас было от него разрешение на использование, а Френк откапал эту картину, и она в самом деле так круто подходит музыке. Мы пытаемся заниматься своим продуктом как можно больше, потому что только в этом случае это НАШ продукт.

Каким же образом вы развивали театральное представление, которое вы эксплуатируете сегодня?

Мы просто добавляли… вещи, подводили итог, а песни становились все длиннее, и в конечном итоге все может приобрести законченный вид, может стать единым целым.

Когда вы все соединили, то решили заниматься отработкой?

Да, мы все вместе учились в начальной школе, и в колледже – мы были вместе в художественном колледже. Мы начали комбинировать, использовать свет и театральные эффекты и все разнообразие художественных форм, и все это имело свое развитие, вся идея. Именно сейчас это поразило определенных людей, но прошло уже 6 месяцев, развитие неизбежно – будут еще кое-какие добавления. Что-то пришлось убрать, представление становится более изысканным, оно постоянно развивается, постоянно меняется, все шоу, и это не театральная постановка или опера в духе «Томми» и т. д., и мне действительно не хочется как-то обзывать эту театрализованную часть, потому что ты действительно не можешь….

Нил Смит: Этого никогда не было.

Мы пытаемся брать то, что слышим на пластинках, крутить и изменять эти вещи, потому что у нас есть такая теория, как …. Блюз. (указывает на улицу где проходит блюзовый джем сейшен). Все вот это, это так часто эксплуатировали… почему так долго играли блюз? Все что впали в депрессию? Для меня блюз – это депрессивное чувство. Ну ты понимаешь, «Я потерял свою малышку!». Плевать я хотел потерял ли ты свою милую, меня волнует все ли с тобой в порядке. Не рассказывай мне о своей проблеме, расскажи мне чего хорошего было с тобой. Вот основа для развития. Мы устали от этого и не будем принимать такие вещи, мы не примем блюз, за исключением определенных блюзменов, настоящих блюзменов.

Нил Смит: Не важно что ты делаешь, если ты живешь этим, это ты. Вот почему мы принимаем некоторых блюзовых людей и действительно понимаем эту музыку. Не превращай свое дело в пустышку. Кое-кто иногда спрашивает нас: «Вы чтио же, издеваетесь что ли?» Это не издевательство, это наша сущность и мы переезжаем из города в город, путешествуем быстро, и все меняется очень быстро. К тому же, мы таким вот образом сочиняем. Это тоже наше влияние. Давным-давно мы начинали, как сказал Элис, с рок-н-ролла и даже блюзового влияния, но мы выросли из этого т. к. там мы научились нашим своим основам, а также поняли, что тот, кто играет блюз, живет им, а мы нет. Это блюз научил нас быть самими собой. Мы уважаем блюз, но мы другие. 

Вам не приходила мысль поработать с симфонией?

Мы хотели нанять симфонический оркестр и заставить их сыграть такие песни с альбома как «10 минут перед червяком» и «Би Би на Марсе», и эти вещи как единое целое, вся песня сжата в одной минуте, 60 секунд гармоничных изменений, но не одновременно. Это не одна из тех песен, о которых ты можешь говорить. Эти песни соединяются, сжимаются и после прослушивания этих вещей, ты можешь посчитать их бесчувственными, но это не так. Мне хотелось бы нанять оркестр и заставить его сыграть одноминутные кусочки с использованием всего того, что они могут сделать за одну минуту.

Вы когда-нибудь имели действительно неистовую реакцию на свою музыку?

О, неоднократно. До этого, к нам на сцену запрыгивали «Ангелы Ада». На поп концерте в Мичигане было полно байкеров – мне нравятся байкеры и я ничего против них не имею, но они показали там себя во всей красе. Мы играли после группы Артура Брауна, и были последней группой концерта. Все были очень возбуждены, а мы начали развлекаться с кроликом, убийство кролика, и байкеры запрыгнули на сцену, и они действительно хотели забить кролика камнями, а мы кричали: «Убейте! Убейте! Убейте!», и когда они его убивали то совершенно одурели от крови, и были готовы убить любого из аудитории. После того как они это проделали, они были измотаны, а мы свалили. Дело дошло чуть ли не до убийства. Обычно, на поп фестивалях к нам на сцену запрыгивают люди. Очень плохо, что здесь им это запрещено делать. , а так мне очень хотелось бы видеть как они запрыгивают на сцену. Я понимаю, что такова реакция публики, даже если они запрыгивают на сцену и пытаются отлупить нас, я думаю, что это фантастическая реакция. Думаю, что в этом случае, они действительно что-то слышат.

Что было бы, если бы тебя прибили?

Если тебя прибьют, - замечательно. Это же превосходная реклама. Голливуд……

Нил, ты когда-нибудь крушил свои барабаны как часть шоу?

Нил Смит: Да, давным-давно, я привык это практиковать, но перерос эти вещи т. к. это походило на то, что проделывает Кейт Мун. Он ломал свои барабаны, и это было изящно. Но это было очень-очень давно, но сейчас не модно ломать барабаны. Иногда в этом акте сочетается все насилие… опрокидывающиеся барабаны. Не обязательно барабаны, тарелки, микрофоны, усилители, люди, гитары. Комбинация всего происходящего. Нам не хочется устанавливать придел всему происходящему. Иногда, все остается на месте, но если такое происходит, в этом больше синхронности чем постоянное разрушение в духе The Who/Jimi Hendrix, это результат всего того, что происходит под конец концерта.

Как бы ты себя чувствовал, если кто-то залез на сцену и начал пинать твои барабаны?

Такое бывало, и как уже сказал Элис, тогда, это замечательная реакция. Теперь, когда мы выступили в парке Panhandle в Сан Франциско на Polo Grounds, 4 или 5 месяцев тому назад, публика поднялась на сцену и просто начала колотить по барабанам, тарелкам и всему остальному, а потом, одна девка запрыгнула прямо в барабаны. Если такое происходит, мне приходится играть на том, что осталось. Если что-то падает, я просто пытаюсь играть как можно лучше на том, что осталось, так что, это спонтанная вещь.

Хорошо, над, чем же вы в конечном итоге работаете?

Нил Смит: как уже сказал Элис, возможно, что над песней, или, все выступление когда-нибудь станет сочетанием рок шоу и театра. Мы не можем сказать, что будет дальше т. к. мы продолжаем испытывать разные влияния. Возможно, что через неделю на нас повлияет наш же продукт, которому тогда уже будет 6 месяцев. Так что конечной стадии просто не существует. Добавится еще один элемент, и, в конце концов, будет слишком много вещей.

Элис: Если ты ограничиваешь себя, тогда ты все ограничиваешь. Если ты поступаешь не задумываясь, тогда может случится что угодно, так что у нас нет желания ограничиваться или устанавливать какие-то рамки. Чтобы не творилось с нами, произойдет и с вами.

Какую роль в вашем шоу играет сексуальный или анти сексуальный элемент?

Это не анти сексуальный элемент. Так, мы берем секс, который наверно является еще олной долькой американского развлечения, секс и насилие, и мы отражаем эти вещи, и говорим на все эти темы именно сейчас. Биологически, в каждом сидит мужчина и женщина, большое количество мужских и женских генов. Мы говорим: «Хорошо, в чем проблема? Почему всех так беспокоит секс?» Что касается гомиков, пассивных педиков и т. д. От этого никуда не денешься. Это как смеяться над маньяком, потому что у него в голове чокнутые мысли, потому что он – ненормальный. Люди не принимают этого, как женщины так и мужчины, и они просто бояться выйти за рамки своего пола, т. к. в это есть большая ненадежность. В результате, публика хочет потешаться над нами. Нас это не волнует, они становятся еще более восприимчивыми, смешно, что мы принимаем это. Такова уж наша сущность. Мы думаем, что это сногсшибательная шутка.

Как реагируют люди, с которыми ты общаешься после концертов?

Многие из них действительно понимают. Нам нравится отклик, реакция, это наступление на нас, реакция – это когда на сцену летят помидоры, это здоровая, физиологическая реакция. Реакция – это аплодисменты, обморок или рвота, все это реакция, и чем сильнее на нас реагируют, тем лучше. Мне плевать как же они реагируют, пока они реагируют.

Каким образом распланировано выступление?

Да, у нас очень свободная хореография. Кое-что из этого запланировано заранее, но потом, может что-то случится, и мы все может переделать насколько это только возможно.

Выходит, что нет единого руководства?

Когда мы собираемся и репетируем, мы всегда живем все вместе, мы постоянно обсуждаем чтобы еще улучшить, как бы внести еще больший смысл, побольше сказать. Так что мы постоянно развиваемся и растем. Мы сами занимаемся хореографией, и работаем без своей собственной команды.

Что же в конечном итоге вы ищите, реакцию публики или самих себя?

Мы действительно не знаем. Мы лишь можем развиваться т. к. человек способен к развитию, развитие только ниже своего я, и тебе приходится понимать, что публика есть только в определенном месте. Мы очень хотим дождаться того дня, когда публика поймет, что у нас есть желание развиваться, не смотря на то, что они уже сейчас принимают многое. Когда они примут это, может быть, они уже будут слишком старыми.

Если это полная свобода…..

Если это полная свобода, то думаю, что последнее что будет ждать тебя – так это полная тишина, между зрителем и музыкантом, который развивает нечто такое, что ему даже не сыграть. Полное молчание – это последняя вещь.

Когда вы находитесь на сцене, вы пытаетесь бороться с публикой, как это делает Заппа?

Нет, мы пытаемся бороться с ними психологически. Мы боримся с ними психологически. Народ смотрит на нас и реагирует. Они говорят: «Ух ты, эй-эй-эй, милая!» А мы говорим, что это замечательно. Они реагируют и это прекрасно. Это лучше если бы они сидели там и ничего не делали. Я заставляю их реагировать – если ты в состоянии расшевелить аудиторию, и если это происходит в Америке, секс и насилие, тогда я такое за развитие.