Одно из моих самых первых рок-н-ролльных воспоминаний, наверное, связано с получением двух пластинок на Рождество, когда мне было лет 11-ть. Храни их Господь! Мой брат и сестра, оба немного старше меня, воспользовались случаем открыть сезон подарив мне два классических альбома Элиса Купера; на тот момент последний куперовский диск Goes To Hell, и выдающийся шедевр середины 70-х, Welcome To My Nightmare. Я внимательно прослушал оба диска, и, хотя я скорей всего не совсем понял их (черный юмор песни Cold Ethel был не понят мной по причине юных лет), я безнадежно влюбился в Элиса. Допустим, я никогда не считал себя большим поклонником хэви металла, но преданность Купера Camaro никогда по настоящему не влияла на меня. Элис был веселым, когда большая часть металла казалась тупо мрачной и тягостной. И пока такие эксцентрики как Оззи Осборн почти что флиртовали с дьяволом, Элис Купер был почти что таким же жутким как утро потраченное на просмотр старых ужастиков по каналу The World Beyond (“Загробный Мир”). Для меня Элис Купер всегда был просто еще одной веткой (хотя очень грубой, кишевшей пауками) на великом, большом дереве рок-н-ролла, корни которого уходили глубоко в земную музыку Rolling Stones, The Pretty Things и The Yardbirds.

Музыка Элиса Купера существовала всегда, как группы, так и личности, она привлекла меня с самого первого прослушивания. В конце 60-х, Деннис Данэвей, Майк Брюс, Глен Бакстон, Нил Смит и Винсент Фурньер проделали поразительную работу по рождению подросткового Франкенштейна по имени Элис, стачивая его эго до чистого подражания и замыкая его либидо для успеха. Они также сочинили несколько вечных рок-н-ролльных песен, пока они занимались этим. Во время моей подростковой элегии, там всегда были Billion Dollar Babies или какая-нибудь “сумасшедшая мелодия” Элиса Купера, с помощью которой выпускался юношеский пар. Забавно вырезать свои инициалы на школьной парте как на обложке альбома School’s Out, и устанавливать пропановую бомбу в кафетерии. Принимая в расчет такое обожание, я был рад увидеть как эти Warner Bros. (вместе с Rhino Records) наконец-то справедливо отплатили Куперу заслуженной 4-х дисковой ретроспективой покрывающей работы Элиса Купера начиная с малообещающего импульса в форме шоу талантов школы Cortez до современного царствования Элиса как старого деятеля шок рока. Под патронажем куперовского ассистента Брайяна Нельсона, The Life And Crimes Of Alice Cooper дает нам анализ куперовской карьеры, которую в состоянии постичь лишь истинный фанат. Используя дополнительные дубли, демо записи и нереализованный материал на пару с хитами, этот бокс сет ослепляет прекрасным, красочным буклетом снабженным пояснениями Нельсона, потрековыми комментариями всех оригинальных музыкантов группы Alice Cooper (также как и продюсера Боба Эзрина) и очень забавного эссе Джона Лайдона (именно песня I’m Eighteen крутилась в музыкальном автомате когда Лайдон “проходил прослушивание” для съемок в фильме Малькольма Макларена “Великое рок-н-ролльное надувательство”). Среди прочего преправленое всеми этими комментариями и уважительными отзывами разных знаменитостей, и фотографиями Элиса демонстрирующего различные жестокости (в самых пошлых и вульгарных традициях, конечно). Этот бокс – самый настоящий мокрй сон поклонника Элиса Купера (или, возможно, очень привлекательный кошмар). Прежде чем я начну свободную дискуссию с Элисом, позвольте мне отметить, насколько волнующе было разговаривать с человеком, мифом, легендой. Особая благодарность, несомненно, только Элису Куперу за то, что он нашел время ответить на вопросы ZiaZine.

Какова доля твоего участия в отборе представленного материала?

Ну, замечательно было то, что когда мы решили выпустить этот бокс, сначала я подумал: “А не вернутся ли мне в прошлое и не отобрать мои любимые песни”. Я смог бы выбрать самые странные вещицы, которые только можно себе представить, и наверное оставил бы все хиты и другие песни. Пришлось мне поручить это дело Брайяну Нельсону. Брайян – самый крутой фанат, с 1980 года он был первым фанатом. И он больше общается с поклонниками, чем я, так что я просто сказал: “Брайян, почему бы тебе, не заняться этим? Все спродюсировать, достать фотографии”. Он был в курсе того, что нравится фанатам. Когда мы пришли к формату четырех дисков, я одобрил эту идею, я хотел выбрать 10 своих песен. 10 маленьких самоцветов. Такие вещи как Tag, You’re it, Man With The golden gun, Former Lee Warmer, Serious – песни, которые всегда мне по настоящему нравились, но я считал, что у этих вещей никогда не было шанса. Так что я рад, что мы остановились на формате четырех компакт дисков.

Если и есть какой-то человек на планете, который может сыграть роль Элиса лучше меня, то этого человека зовут Боб Эзрин. Его роль была огромной, – Боб был нашим Джорджем Мартином. Он слушал песни, которые мы приносили, препарировал их и вносил в них элемент классики. Но вместе с тем, этот человек обладал извращенным мышлением. Когда мы записывали Dwight Fry, он настоял на том, чтобы я надел смирительную рубашку. Все так и было. Мы записывались с живыми гремучими змеями. Мы опускали микрофон к полу, и змеи кидались на него. Но для того чтобы добиться такого звучания, нам были нужны настоящие змеи!

Верно. Мы сидим и обсуждаем это. Мы говорим: “Кто такой Стивен? Что это такое? Кто Формер Ли Вормер? И почему он живет на чердаке? И зачем его надо кормить, и что он ест?”. Таким образом, мы обсуждаем каждого из этих героев, и чем дольше мы говорим об этом, тем более жутким это становится. Должен сказать, что при написании большей части лирики Боб был моим сообщником.

Я ничего не знал о театре абсурда. Я был поклонником низкопробных ужастиков. И я был фанатом искусства, мы соединили Сальвадора Дали и все фильмы Castle в единый персонаж американского Франкенштейна. Я занимался поисками и говорил: “Всем нужен герой. Я хочу создать злодея, первого коммерческого рок злодея”. И Элис стал таким злодеем. Я выглядел в точности как этот персонаж. Мне было весело играть роль этого парня, потому что он был бесправным.

Знаешь, мне нравились The Beach Boys, The Four Seasons, и конечно же, я был поражен появлением Beatles. Мне было 15 лет, и я сидел там и говорил: “Я не хочу работать на Safeway”. Однажды, мы ради прикола выступили в клубе литераторов, мы все были литераторами, мы нацепили парики Битлз и вышли на сцену. А потом я сказал: “Знаете, что? Наверное мы могли бы зарабатывать этим деньги. Если бы мы просто играли на вечеринках, то скорей всего смогли бы зарабатывать от 20-ти до 40-ка баксов за вечер”. С того времени, мы стали чаще репетировать, и достаточно быстро мы начали выступать хэдлайнерами в модном клубе Феникса и играть в первом отделении у Yardbirds и The Lovin Spoonful.

Потрясающая рок-н-ролльная сцена. Мы играли в клубе на 1000 мест, а все что там было это кока-кола и танцы. Если это было рок-н-ролльное шоу, публика просто приходила и смотрела на тебя, но если это была танцевальная группа, они приходили и танцевали. Как правило, танцевало около 1000 человек, но когда приходили The Spiders, все останавливались, и смотрели шоу. Каждый раз я что-нибудь вытаскивал на сцену, я находил за кулисами старую метлу и тащил ее на сцену, или старый фонарь или еще что-нибудь. Я смотрел на публику, и их шокировали те глупости, которые я тащил на сцену. Чем больше я этим увлекался, тем активнее развивались эти театральные элементы.

Да, конечно же, я встречался с большинством этих групп играющих в городе. Действительно, я просто устроил этот грандиозный праздничный турнир, и спел пару песен с The Peacemakers. Мы исполнили песню The Refreshments – Bandito и несколько моих песен, и парочку стандартных номеров. Конечно, я сказал тому парню, что хотел бы посочинять с ним, потому что я подумал, что The Refreshments написали несколько очень хороших песен. Мне нравятся The Pistoleros, у них есть парочка великолепных песен. Я не фанат групп 70-х, который сидит и говорит: “Ну, когда мы перестали выпускать пластинки, музыка умерла!”. Я совершенно не верю в это. Думаю, что существует множество очень хороших групп. Мне нравятся The Offsprings и The Wallflowers. Я очень избирателен; мне много чего нравится.

Во первых, в 70-х, когда Элис только начинал свою карьеру, мы играли безобидный такой шок рок. Моя идея героя Элиса Купера и глазного грима, была самым большим шоком. Это правда, я был таким рок монстром старой школы, я не назвал бы это крайностью, Элис никогда не был сатанистом, Элис скорее был персонажем фильмов ужасов 30-40-х годов. И все знали, что шоу Элиса Купера – это представление, и они также знали, что Элис – это персонаж, и когда они выходили после концерта, то они смеялись и веселились. У тебя никогда не оставалось во рту противного привкуса. Мне всегда хотелось воодушевлять зрителей, а не вгонять их в депрессию.

(смеется) Я думаю, что каждое поколение повышает ставку. Посмотрите на реп. Для того, чтобы записать хитовую пластинку, похоже нужно пристрелить кого-нибудь, для того, чтобы добиться минимального признания…Я не обязательно считаю, что это так. Люди развиваются, когда совсем не обязательно идти вперед. Тоже самое и в кинематографе, сколько еще можно развивать телевиденье, как еще мы можем обходится с прессой, я не знаю. Должен признаться, что в конце 70-х я оставил шок бизнес. Я перестал пытаться шокировать зрителей. Я посмотрел по сторонам и сказал: “Эту публику уже ничем не шокируешь. CNN – куда более шокирующая вещь, чем я”. Так что теперь я просто развлекаю публику. Я скорее увлечен иллюзиями. Я во многом зависим от хит факторов своей музыки. Я до сих пор представляю зрителям великолепное шоу, но я не стараюсь заставить их воскликнуть: “Оооооо, это шокирующе!”. Эта тема закрыта для меня. Когда-то я старался стать последним шоуменом. Я хотел чтобы публика уходила с моих концертов и думала: “Это было замечательно, великолепный театр на сцене!”. Теперь, когда я вижу, в каком направлении развивается театр, я не могу сидеть и кого-то обвинять. Но я считаю, что нужно осторожно относится к тому, что ты говоришь. Если ты артист, ты должен отвечать за свои слова.

Penn Gillette сделал интересный комментарий в послесловиях твоего бокс сета. Он сказал, что ты всегда серьезно относился к эффектам. На сцене, ты всегда преследовал определенную цель.

Для меня так было проще выйти – ругательства на сцене и обнаженка, были дешевыми трюками, а мне хотелось, чтобы публика более живо реагировала. Другими словами, это любому артисту по силам. Я хотел чтобы зрители сидели и говорили: “Минуточку, он же просто стоял там, – как же он оказался вон там? Я хочу знать, как он прошел через этот экран!”. Меня всегда это забавляло; реакция была лучше, чем аплодисменты. Мне всегда нравилось повешенье, – как это ему так отрезали голову? Все было сделано на грани!

Такова мораль. Не важно, что он проделывал по ходу шоу. Элису всегда доставалось сладкое. За историей скрывалась мораль, было так весело быть безнаказанным, тебе всегда воздавалось по заслугам. Под конец шоу, Элису либо отрубали голову – убедительно, и в лучшем виде – или его вешали, или сажали на электрический стул. Но он всегда возвращался, воскресал и появлялся на сцене в белом фраке, и пел School’s Out. С воздушными шариками и конфетти. Мне это очень нравилось. Шоу закончилось, теперь все в порядке. Можете идти домой (смеется).