Глава 21

Мы были новостями в каждом посещаемом нами городе; это было самоочевидно. Но когда мы приезжали в такой город как Атика, штат Нью Йорк, мы были больше чем просто новостями, мы были популярнейшим местным событием недели, наверно событием месяца. Атика была не обычной гастрольной остановкой для гигантских путешествующих групп, и когда приезжала группа статуса команды Alice Cooper, это событие освещалось шестью фотографиями в местной газете, в том числе тремя на первой полосе, плюс несколькими отдельными новостями и дополнялось статьей почти на целую страницу печатного текста. Мы оказались в Атике по чистой случайности; когда проиграла команда Binghamton, нам был нужен верстовой день, и Атика сделала предложение. Но для жителей города, это было не значительной причиной. Было важно только одно, что одна из самых популярных рок-н-ролльных групп в мире, по какой-то причине, выступает сегодня вечером в маленьком зальчике города Атика Memorial Auditorium – субботняя ночь в Атике, и здесь был Элис Купер.

Когда мы прибыли в свой мотель, после нахождения своего номера я вернулся в холл и убедился, что мой багаж доставлен. Я знал, что двое водителей наших лимузинов будут сидеть там, ждать получения инструкций, и мне захотелось расспросить их о городе.

Дон Дор был именно тем человеком который управлял автомобилем на котором мне пришлось приехать из аэропорта. Это был красивый мужчина с приятным голосом тридцать пяти лет. Я сел рядом с ним в холле, и сказал, что мне хотелось бы знать какого же сорта публику мы привлекаем на шоу.

"Сегодня вечером, на ваш концерт придет вся оставшаяся молодежь Атики," сказал он. "Если они умны, то они пораньше выбирутся из города. Я не могу сказать слишком много хорошего о нашем городе. День проведенный здесь сродни месяцу. В этом городе самый высокий уровень безработицы во всем штате Нью Йорк, и самые высокие налоги. Я продавец пылесосов, это моя постоянная работа. Но я нашел свободное время на период рождества, а мой тесть является владельцем местных автомобилей, и он попросил меня посидеть за баранкой. Тем не менее, мне хотелось бы встретится с мистером Купером. Не так часто подобное случается в Атике, так что я рад принять в этом свое участие. Как я уже сказал, есть люди которые хотят вырваться из этого города и поехать куда-нибудь еще. Но у меня здесь жена, здесь моя жизнь, так что, у меня нет особого выбора."

Тесть Дора, мужчина с румяным лицом по имени Кенни Канкель, сказал, "Дон прав. Этот город “вылетает в трубу”. Еще не так давно, в нем жило несколько сот тысяч жителей, но теперь живет 80000, и наверно будет еще хуже. В этом городе, не просто воспитать хороших детей. О них просто нечего сказать. Обычно, я не занимаюсь подобной деятельностью; свои машины я в основном использую для похорон. У меня было три инфаркта, и я хотел отказаться от этой работы. Но я решил, что с позиции своего гражданского долга, я должен согласится. Им были нужны машины и водители, а когда такая группа как Элис Купер приезжает в город, и все дети похоже взволнованы этим событием, тогда, это хорошо для Атики. Сказать тебе по правде, я лучше бы не работал бы сегодня. Но я пытаюсь быть хорошим гражданином, и если транспортировка мистера Купера пойдет на пользу городу, тогда, я найду время для того чтобы сделать это."

Норм Кляйн слетел по ступенькам со второго этажа, где находились комнаты Элиса, "Простите," обратился он к метродотелю. "Но не были соблюдены наши инструкции. Нам был нужен цветной телевизор в обеих комнатах наших апартаментов. Телевизор стоит только лишь в одной из комнат. Мы могли бы заполучить еще один телевизор?"

На последних стадиях гастролей, Норм стал чаще брать на себя такую обязанность. Изначально, он был нанят только как телохранитель и носильщик багажа, но после того как еще в начале путешествия он начал жаловаться на работу носильщика, пришлось снять с него эту обязанность. Теперь, конечно, он по большей части считал себя слугой и веселым компаньеном Элиса – а остальные, которые обижались, когда он был простым телохранителем, теперь сильно кипятились поняв, что Элис на самом деле стал настоящим Man Friday. Майк Брюс или Нил Смит постучали бы в дверь Элиса, а Норм встал бы в дверном проеме и молчаливо глазел бы на них, словно бы у них не было законной, приемлемой причины войти. Для людей которые были друзьями и музыкальными партнерами Элиса еще со времен начальной школы, такое отношение начало вызывать жгучую боль. Однажды, Майк Росвэлл пришел в апартаменты Купера-Кляйна с запиской по поводу шоу, а Норм заставил его войти во вторую дверь, только ради принципа. Норм также начал противодействовать правилам установленным Либертом на стадионах, частенько говоря Элису когда тот должен или не должен идти к лимузинам – незначительная проблема по сравнению с продолжающимся мировым кризисом, но однако же неприятность для Либерта, чья работа заключалась в поддержании синхронизованной работы группы, и гастрольного расписания. Чтобы все окончально испортить, был распространен слух о том, что Норму платили 425 долларов в неделю – на 200 долларов больше чем среднему роуди, и на 300 больше чем Ребекке Сигал. И когда остальные музыканты видели как роуди и Ребекка вкалывали 24 часа в сутки, а потом видели как Норм открывает пивные банки для Элиса и гоняется по ковру за странствующими мячиками для гольфа, комментарии были излишни. Однако Норм все еще забывал об этом, и относился ко всему с легкостью.

"Я просто возьму этот," сказал Норм, и обессточил цветной телевизор стоящий в холле.

"Нет, пожалуйста, не надо," сказал метродотель. "Нам нужен здесь телевизор. Мы доставим вам один из другой комнаты."

Норм пожал своими плечами. "Ну, хорошо," сказал он. "Но сейчас абсолютно необходимо чтобы у Элиса было два телевизора. В противном случае, я просто возбму этот."

Мне захотелось еще разок посмотреть на работу роуди прежде чем закончится турне. Так, как-то после обеда я поехал в концертный зал на лимузине. Ничего не изменилось; они все еще были идеальной машиной, собирая эту гигантскую, немыслимую сцену в почти что удивительно спокойной и плавной манере. И Ларри Хитчькок все еще был идеальным боссом, наблюдая за их усилиями с вежливостью и хорошим юмором который говорил скорее о коллежском классе английской литературы чем о потном погрузочном доке, но который срабатывал настолько хорошо, что я мог себе представить как он хладнокровно и вкрадчиво работает над постройкой 110-ти этажного небоскреба.

Где-то через час после того как я приехал в зал, Хитчь объявил для роуди перерыв на обед. Они забрались на стадионные зрительские места, и ели вкусных жаренных цыплят и сдобные ватрушки с земляникой. Еще одна такая постройка, и они закончат свою работу.

"Я просто хочу поехать на Багамы и сидеть под солнцем," сказал Ронни Вольтц, убирая волосы со своего лица и подгибая их за свой воротник. "Моя подружка собирает встретиться со мною там на следующий день после окончания турне, и я буду отдыхать целую неделю. Я даже не буду ни о чем думать. Просто сидеть там и грется на этом солнышке."

Тони Мазуччи промычал сквозь рот набитый сдобной ватрушкой. "Если они скажут нам, что мы должны дать еще одно шоу, я буду в бешенстве," сказал он.

"Почему?" спросил Ральф Кафуоко. "Мы могли бы."

"Мы могли бы сделать что-угодно," сказал Вольтц. "Но сейчас мы настроены только на то, чтобы обеспечить еще два концерта, и в конце Шеп решил добавить несколько дат, потом все концерты после Баффоло, мы просто не выдержим."

Мазуччини кивнул головой. "Ты прав," сказал он. "Давайте закончим установку сцены, позвоним группе, дадим концерт без публики, упакуем багаж, и уберемся отсюда."

Вскоре, команда вернулась к работе. Арти Кинг сказал мне, что за 10 минут он отвезет меня в мотель, как только он окончально все отрегулирует на своем пульте. Я гулял по стадиону, пока я ждал его, и когда я подошел к входной двери, то увидел, что подростки Атики уже начинают собираться у входа. И во главе толпы, напирая на стеклянные двойные двери, для того чтобы быть самой первой, была девушка, заставившая меня опечалится как только я увидел ее.

У ней было плоское, совершенно некрасивое лицо со следами оспы. Толстое тело. Наверно ей было лет 18, и все остальное время проводимое в Атике она была непривлекательной и одинокой. Но сегодня будет ее ночь. Все ее лицо и волосы были усеяны блестками. На ней были надеты крохотные розовые шорты поверх пары черных колготок, и искристые высокие сапоги. Она также носила облегающий розовый леопардовый топик, и через весь топик она написала блестками, "Billion Dollar Babies." И она ждала здесь. Я вспомнил как однажды увидел старые фотографии в газетных новостях, на которых был изображен молодой Фрэнк Синатра, он стоял на улице в окружении пухлых, некрасивых девчонок которые жили его голосом, и которые фантазировали, что когда-нибудь он выберет их. Но если эти девчонки не привлекали внимание парней в своих городах, конечно, у них никогда ничего не получится с Синатрой. Они были простой толпой, теми, кто жил своими мечтами, и покупал пластинки, стоял в очереди за билетами, и гонялся за автографами. Сейчас мы были разного возраста, но это была таже самая девчонка, через 30 лет. Я посмотрел на нее, такую жалкую в своем блестящем прикиде, не способную скрыть свое одиночество за этими блестками, и я представил себе как она должно быть сидит в своей комнате ночью и разглядывает обложки альбомов, и слушает голос Элиса Купера. Я подумал о Синди Лэнг – красавице, модной модели, конечно она именно та женщина, которая может быть подружкой Элиса – и потом, я оглянулся на эту девчонку в Атике, кричащую чтобы Элис заметил ее. Ее лицо преследовало меня. Я много еще чего увидел той ночью.

Я нашел Арти Кинга, и мы поехали обратно в мотель на арендованном микроавтобусе. Арти было 29 лет, и как инженер за микшерским пультом, он справедливо считал себя в равной степени важным человеком для музыки как и любой другой из музыкантов на сцене. Его не коснулась гастрольная лесть Элиса Купера, он был уже не новичком в этом деле; он работал звукооператором для ряда других групп, в том числе для Monkees в их короткий период истеричной популярности, и он понимал природу рок-н-ролльной славы.

"Черт возьми, это безумие, но Monkees гастролировали здесь 60 раз," сказал он сев за руль. "У каждого из этих парней должен был быть свой собственный лимузин. Если тебе захотелось развлечься с 13-ти летней девчонкой в своей комнате, тогда охранник должен стоять у твоей двери и не допустить чтобы кто-то беспокоил тебя. В каждом городе ждали шестьсот долларовые девочки по вызову. Мы летали обычным чартерным авиарейсом, с обычной стюардессой, и к третьей неделе гастролей, ее трахали в проходе между рядами авиакресел, она всех обслуживала. Это было безумное время. Этим ребята не выйти за пределы своего отеля так чтобы их не преследовала толпа. И теперь посмотри на них. Где они? Когда в последний раз ты слышал чтобы кто-то говорил о них?"

Мы ехали в зимних сумерках, три часа от стадиона заполненного ккричащими поклонниками которые, по крайней мере этой ночью, поменяли бы свои жизни на шанс пожить как Элис Купер. "Я уже все это видел раньше," сказал Арти. "И знаешь, такое будет творится вечно. Не важно насколько хитра и хипова какая-то рок-н-ролльная звезда, ему лучше не склонять свою голову. Я люблю Элиса и этих парней. Но они должны задуматься как это работает. Потому что любой из них может потерять все за одну неделю."

После шоу возникли недоразумения, и они начались немедленно. Дик Клотцман, промоутер, зарезервировал для нас буфет как только мы сошли со сцены, так что после того как мы сдались, мы все поднялись по пролету металлической лесницы, и оказались в тесной комнате. С одной стороны комнаты тянулся длинный стол, и он был полностью уставлен обильной едой разнообразных деликатесов. Клотцман также купил подарки для каждого из нас, и все они были отдельно завернуты и надписаны – кольца, цепочки для ключей и булавки, запоздалые рождественские подарки от промоутера. Это был типично показной и дружеский жест со стороны Клотцмана, и все люди Купера, также как и местные могли пройти охранников, и жадно набросится на еду.

Но по мере развития вечеринки, и поглощения гастролерами все большего количества спиртного которое было в наличии в похоже бесконечной череде бутылок, настроение заметно поднималось. Двое наших роуди, Ронни Вольтц и Гусь Гэхэм, затеяли импровизированный матч по реслингу. Они куралесили по комнате, и когда Гэхэм попытался схватить Вольтца, Вольц ухватился за одну из секций уставленого едой стола, и опракинул ее. Холодные закуски, сыр, капустный и картофельный салат полетели на пол, и за несколько секунд комната превратилась в помойку. Затем Вольтц взял ящик пива, и вышел с ним. Ассистенты Клотцмана пришли в бешенство, обозвав наших дорожников "роуди Grand Funk" – по всей видимости самое ужасное оскорбление для путешествующих рок-н-ролльных техников – и ко времени окончания после концертной вечеринки, нервы были на пределе.

Элис, Норм, Нил и я выехали с парковки в одном из лимузинов, и как только мы вклинились в дорожное движение, я заметил что в автомобиле за нами едут две девчонки. Наш водитель попытался оторваться от них, но они сели нам на хвост.

"Я голоден," сказал Элис. "Здесь есть где-нибудь поблизости МакДональдс?"

"Я могу отыскать его," сказал водитель, который был младшим сыном Кенни Кункеля, заменяющим своего отца на ночь.

"Отлично," сказал Элис. "Поехали туда."

"Господи, Элис," сказал Нил. "Я хочу вернуться в отель. Мы только что плотно поели на вечеринке. Как ты можешь быть голоден?"

"Я ничего не ел," ответил Элис.

"Ну, и почему же?" спросил Нил.

"A, понимаешь," сказал Элис. "Просто сидеть там, открывать ..."

"и кто-то хочет отравить тебя, верно?" спросил Нил.

"Я знаю, знаю," ответил Элис. "Просто у меня такой характер, о кей? Дай мне передохнуть."

Мы ехали через Атику, и подъехали к МакДональдсу. Норм принял все наш заказы, и пошел получить еду. Как только он вышел из машины, две девушки, которые ехали за нами, подъехали на автостоянку, и заняли место рядом с нами. Девушка-водитель была достаточно миленькой, но на пассажирском сиденье сидела просто потрясно красивая блондинка которая смотрелась лет на четырнадцать.

"Даже не оборачивайся," сказал Элис. "За это грозит от 15 до 20 лет тюрьмы."

Нил нажал кнопку, чтобы опустить свое окно, и когда оно с шумом открылось, он обратился к блондинке: "Ух, только из любопытства, сколько тебе лет?"

"Восемьнадцать," ответила девушка и скромно улыбнулась.

"Восемьнадцать," повторил Нил. “Гм, и куда ж вы едете?"

"Туда куда едете вы," сказала девушка, все еще улыбаясь. "Мы вас беспокоим?"

Элис прикрыл свое лицо воротником своей кожаной куртки.

"Почему бы тебе не перебраться сюда и действительно не побеспокоить меня?" спросил Нил.

"Нил!" настойчиво прошептал Элис. "Подними окно! Я больше не занимаюсь этим! Я не шучу! Подними!"

Только когда Норм вернулся с бургерами, и мы снова поехали в отель. Теперь, девушки продолжали ехали за нами, всю дорогу в отель Ramada Inn оставаясь на расстоянии полмашины от нашего заднего бампера. Но когда водитель нашего лимузина выпустил нас через переднюю дверь, девушка за рулем их машины была настолько взолнована пытаясь найти место парковки, что она надавила своей ногой на акселератор, когда она попыталась воспользоваться тормозоми ее машина врезалась в припаркованный в стороне Шевроле, оставляя огромную вмятину на передней и задней двери другой машины. Она сдала свою машину назад, накренилась в обратную сторону, выехала на шоссе и исчезла.

Элис и Норм ушли в свои апартаменты, но большая часть нашей компании отправилась в бар отеля. В баре толпились местные люди, в основном студенты колледжей и молодые женатые парочки вышедшие в свет субботней ночью. Мы соединили в углу четыре стола, и начали свою собственную вечеринку. Следующий день был свободен за исключением послеобеденного перелета в Баффоло; до последнего шоу гастролей оставалось два дня, так что никому не нужно было вставать такую рань.

Пьянка начавшаяся на стадионе теперь имела бурное продолжение. Люди из Атики смотрели на нас так словно мы были странными экспонатами антропологического музея, и некоторые роуди реагировали все более неистово, кричали, чтобы им принесли еще выпивки, насмешливо ругали официанток. Эта сцена была полной противоположностью тому, что творилось в клубе La Sexe Machine в Монтреле; это публичное хулиганство и неприятный шум в общественном месте соответствовал непристойным рок-н-ролльным легендам, и наши люди вовсю старались, чтобы Атика запомнила нас.

И на середине пиршества, в баре появилась рябая, усыпаная блестками девушка в футболке "Billion Dollar Babies". Я видел ее на концерте, со сцены; ей удалось пролезть в первый ряд, и за все время выступления она безуспешно пыталась привлечь к себе внимание Элиса. Теперь она была здесь, и она оказалась на гастрольной вечеринке. И она делала ошибку пытаясь принять во всем этом свое участие, назойливо и буйно вела себя как и все остальные, так, словно ее костюм давал ей возможность попасть в круг избранных. Но никто не был с ней знаком, и как только она раскрыла свой рот, все остальные за столом перестали разговаривать.

"Я только что была наверху и искала номер Элиса," громко сказала она.

Все молчали. В конце концов Энди Миллс сказал ей, "O, иди домой, ты чертова псина."

Полурозовый Гусь Гэхэм сказал ей, "Аф! Аф! Аф! Аф! Аф!"

Девушка не пошевельнулась. Она выглядела смущенной. Все эти бессоные ночи прослушивания пластинок, все эти дни когда она убеждала саму себя в том, что она красива, просто она была другой, она была такой же странной как Элис Купер, и теперь она в конечном итоге нашла людей Купера, и это было исполнением мечты.

"Ты псина!" сказал Энди Миллс.

Девушка застеснялась, будто собралась уходить. Но затем она распрямилась и сказала, "Ты просто считаешь меня наглой потому что я поднялась наверх в поисках Элиса."

"Я ничего не думаю, ты чертова псина," сказал Энди Миллс. "Просто отправляйся домой."

"Я собака," ответила девушка. "Я собака."

Дэвид Либерт, который через 48 часов должен был избавиться от своих гастрольных обязательств, впервые сильно пил за все время путешествия. Он поднял стекляный кувшин с пивом и протянул его в сторону девушки. "Почему бы тебе не опустить свои сиськи в это пиво?" спросил он.

"Покажи мне свои," ответила девушка.

Гусь Гэхэм задрал свою футболку с тем чтобы обнажить свою грудь.

Бармен выкрикнул, "Последний заказ."

"A, просто принеси нам еще чертовой выпивки!" закричал Энди Миллс.

Большинство местных начали уходить. Было уже почти два часа ночи, скоро бар должен был закрыться. Но некоторые женатые парочки поглядывали на нас, с тех пор как мы появились в баре. Я нечаянно услышал как несколько мужчин назвали нас "гомиками" и "педиками"; но я мог бы увидеть в глазах женщин, что они не были согласны, что они были заинтригованы этой компанией неряшливых, беспечных, самоуверенных молодых людей сидевших в углу. И вполне объяснимо, что кое-кто из молоденьких жен начали подходить к нам и тихо спрашивать у нас номера наших комнат, и обещать, что они придут позднее, после того как они вернуться домой, а их мужья заснут.

Одна из женщин вертелась вокруг нас, и заглядывала в глаза каждому кто попадался у нее на пути, и давала понять о том, что она так счастлива от того что мы оказались здесь чтобы нарушить скуку. "Линда," позвал ее муж, что сидел от нас в двух столах, "Мы немедленно уходим."

"Минуточку," ответила она ему не поднимая глаз, затем она повернулась к нему, и сказала, "Улыбнись, дорогой," и продолжила строить глазки нашему столику.

"В чем дело," воскликнул главный бармен, в показной манере обращаясь ко всей комнате, но на самом деле он обращался к куперовским столам. "Мы закрыты. Очистите помещение."

"ЕЩЕ ЧЕРТОВОЙ ВЫПИВКИ!" проревел Энди Миллс.

Ронни Вольтц метнулся через бар, собирая полупыстые винные бутылки с освободившихся столиков и перенося их к нам. Он собрал достаточное количество остаточного алкоголя чтобы мы прокутили еще часок. Но бармены, видя, что мы уже хорошенько накачались, подошли и зловеще встали у наших столов, уставились на нас и были готовы выкинуть нас применив физическую силу.

"A, давайте," сказал им Либерт. "Просто принесите нам немного пива и вина. И с нами не будет никаких проблем."

"Мы... закрылись," сказал самый здоровый бармен.

Подбежал Ронни Вольтц с еще одной початой бутылкой вина, и один из барменов вывернул ее у него из руки. Мы все посмотрели друг на друга, и молча пришли к решению, что действительно пора покинуть бар. Мы встали из-за столов и направились к дверям.

Как только мы начали выходить тут же появилась девушка в блестках. Каким-то образом она ушла и ей удалось найти полный кувшин пива, и она осторожно несла его так, чтобы не пролить ни капли. "Я достала вам немного пива," сказала она.

"ЧЕРТОВА СОБАКА!" закричал на нее Энди Миллс. "Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ, ВАЛИ ДОМОЙ!"

Мы вошли в лифты, а девушка все еще стояла с кувшином. Кое-кто из женщин из бара пошли за нами, бросив своих мужей на ночь. Но девушка в футболке "Billion Dollar Babies" не пошла за нами. Последний раз, когда я видел ее, она все еще держала свой кувшин пива в дверях бара.

Я пошел в свой номер и позвонил своим друзьям в Чикаго. Я планировал примерно полчасика поболтать с ними, а потом немного поспать. Но вскоре после того как мы разошлись по номерам, кто-то неистово начал молотить в мою дверь.

"Выходи!" закричал голос. "Мы собираемся надрать кому-то задницу в этом притоне!"

Это был Нил Смит. Он был довольно пьян. Он уже был почти не контролируем в баре, и сейчас он неистово грохотал. Этой ночью его жены не было на гастролях, и так как Бабетт уехала на один-два дня, Нил казалось вспыльчиво реагировал. Ее не было в Торонто той ночью, когда произошла его вспышка гнева в лимузине, а здесь в Атике, когда мы пропускали пару стакашек перед шоу, Нил заявил, что ему хотелось бы чтобы Бабетт все время была с ним, потому что она успокаивает его.

Стку не прекращался, так что я подошел к двери и открыл ее. Нил положил свою руку мне на плечо. "Ты не должен спать!" проревел он. "Мы немного повеселимся!"

Гусь Гэхэм стоял рядом с Нилом. "Матка Нью Йорк!" воскликнул Гусь. "Чертова Матка Нью Йорк!" Гусь был тем роуди, в чьи обязанности входило установка барабанов Нила на сцене каждую ночь. Это был сильный, компанейский юноша 20-ти лет, и он с трепетным почитанием относился к Нилу. "Все в порядке, босс!" закричал Гусь на Нила. "Что мы будем делать?"

Нил потрял пивную банку, затем приоткрыл на ней открывашку. Пена начала струиться тонким, быстрым ручеейком. Нил завертелся и начал поливать стены коридора этой пеной. Гусь вышел в коридор. В коридоре у них стояла целая пивная упаковка, и они начали открывать две или три банки одновременно, разливая пиво по всему коридору, стуча в двери и кидаясь пивными банками, когда народ отвечал на их стук.

Нил взял четыре банки и швырнул их в коридор, где они поцарапали стены и шлепнулись на пол в противоположном конце коридора. Почти у каждой двери стояли подносы обслуживающего персонала, на которых были остатки обедов и легкой закуски; Нил бил по ним, разбрасывая мусор по всему корридору.

Остальные роуди выглядывали из-за своих дверей, затем стремительно присоединялись к разрушению. Возглавляемые Нилом, они загрузились в лифт и за несколько секунд покрыли стены, потолок и пол пивом, которое они могли проливать и кидать. Они вбежали в номер 242, где жили двое роуди, и пробили огромную дыру в стене, разбили две лампы, разорвали подушку. Они пробили дыры в двух других стенах номера. Метнули два стула в стену, отламывая у этих стульев подлокотники и ножки. Нил и Гусь сорвали и разорвали в клочья занавески; они облили ковер пивом, а затем отодвинули кровати от стен и разорвали матрацы.

"Все в порядке, босс!" закричал Гусь. Он был так счастлив принять во всем этом свое участие; роуди побоялись бы репресий со стороны Шепа чтобы самим проделать нечто подобное, но в компании Нила все было правильно, это было санкционировано. Никто не стал бы говорить Нилу что же надо делать; в конце концов, это же были его гастроли, и если Нилу захотелось использовать эту ночь в Атике для того чтобы немного выпустить пар, тогда Гусь мог лишь поприветствовать это.

Они выбежали в коридор. Нил подскользнулся на пивной луже, упал на пол, дико засмеялся, а затем поднялся. Гусь колотил в двери, и кричал, "Есть у кого-нибудь трава? Есть пиво? Есть кока? Есть хэш?"

Всюду были перья, разбитые тарелки, липкое пиво, куски мяса, хлеба, овощей и кондитерских изделий. Майк Брюс, в своем нижнем белье, просунул свою голову в дверь, и увидел что натворил Нил. Неписанное правило все еще было в силе: любой может делать все, что он хочет. Так что Майк не стал останавливать Нила. Он лишь сказал, "Эй, старик, ты убрал этот корридор. Дебоширь в другом корридоре и дай мне немного поспать, хорошо? Что сказал бы Род Стюарт?"

Но Нил просто был в сильном возбуждении. Таблички с указанием выхода были оторваны от стены; огнетушители были вытащены из своих стеклянных ящиков и разбрызганы в дверных проемах. Нил был огромной, завывающей фигурой когда он носился по корридору. "Я заплачу за все это!" прокричал он. "К черту! Я готов все здесь разнести!"

Я? Я просто шел за ним и наблюдал с изумлением. Было бы напрасно просить его остановиться, и как только он учинил все это, я понял, что мне лучше всего будет просто оставаться на месте и посмотреть что будет дальше. Было слишком странно наблюдать как Нил творит свое разрушение. Здесь не было никакого чувства опасности или гнева; Нил был почти капризным, когда он разрушил отель. По утру, это будет похоже на работу безумца, но когда он проделал это, он был почти что добродушным. В принципе, я знал, что меня должно напугать это бессмысленное разрушение посторонних людей. Но я воспринимал все это как кинофильм, и не пытался сказать Нилу, что наверно ему не следует этого делать. К тому же, я играл по гастрольным правилам; не смотря на то, что я не начал разрывать себя, я не сделал ничего для того чтобы положить этому конец. Это был шокирующий способ Нила оживить скучный вечер, и я просто отправился в путешествие.

Он все время призывал меня присоединится к нему. Он покинул этаж группы, и пустился бегать по другим корридорам отеля и будить обычных гостей. Он и Гусь бушевали в холле. Юноша примерно восемьнадцати лет заступил на ночную смену за центральную стойку отеля, и как только он увидел Нила, он отскочил. Гусь подбежал к стойке, схватил молодого человека за его футболку, и потребовал, "Где красивые девчонки?"

"Три часа ночи," прохныкал клерк. "Это же Атика, штат Нью Йорк."

"Опиздинелый Нью Йорк!" закричал Гусь. "Опиздинелый Нью Йорк!"

Нил навалился на него. Апартаменты Элиса и Норма находились на втором этаже, на вершине полукруглой лестницы. Нил взобрался по ступенькам, и начал колотить в дверь своими ботинками.

В дверном проеме появился Норм, он нетвердо держался на ногах и был гол.

"Где вечеринка?" закричал Нил.

"Я сплю," ответил Норм, и закрыл дверь.

Номер Либерта находился в том же корридоре, и Нил подбежал к нему. На дверной ручке висела табличка “Не беспокоить”. Нил начал молотить в дверь. Либерт не отвечал.

"Ну хорошо, тогда," крикнул Нил. "Пошел ты в жопу, Либерт!" Он начал прыгать на переполненном подносе обслуживания в номерах, который стоял рядом с номером, разбивая на нем всю посуду, а потом раскидал осколки по всему корридору.

В течении следующего часа, Нил слонялся по отелю, отрывая пепельницы от стен корридоров, круша всю посуду обслуги которая попадалась ему на пути, оставляя следы своих каблуков на дверях. Все это он проделывал в компании Гуся и вечно шатающейся группы дополнительных роуди. К четырем часам утра, когда он сделал короткую передышку перед номером 242, зазвонил телефон. Это был Либерт, он просил его остановится.

"К черту, Либерт, я веселюсь!" прокричал Нил в трубку. "Ты подсчитай сколько это все стоит, и я за все заплачу!"

Я вернулся в свой номер, для того чтобы немного поспать. Когда я начал уже засыпать, в коридоре все еще было слышно как кто-то что-то крушит и ломает.

В 9 утра, в мою дверь постучал Шеп Гордон. "Это я, Боб," сказал он. "Мы должны проверить твою комнату."

Я встал с постели и открыл дверь. Шеп стоял вместе с менеджером мотеля. Менеджер, темноволосый мужчина, примерно 35-ти лет, держал папку с зажимом. "Мы подсчитываем все разрушения," сказал Шеп. Менеджер мотеля посмотрел по сторонам и сказал, "Здесь все в порядке," и сделал соответствующую пометку в своем обходном листе номеров.

Я сложил одержду и вышел в корридор. Он был похож на Белфаст грязным утром. Все осколки прошлой ночи все еще валялись здесь, их было еще больше. В конце корридора, аппарат по выдачи льда быот отрван от консоли на стене. И, невероятно, тяжелый, высотой в семь футов аппарат по продаже легкого алкоголя был поднят и выброшен через пролет цементных ступенек, где он теперь и лежал на боку. Коридор провонял прокисшим пивом.

Я следовал за Шепом и менеджером мотеля когда они шли из номера в номер. Оба мужчины качали своими головами. Шеп выглядел откровенно расстроеным. Было достаточно не просто зарезервировать номера для группы Alice Cooper без такого происшествия для члена магазинов Ramada.

Когда мы направились к номеру Нила, его дверь была открыта. Он вернулся в номер лишь около часа тому назад; ни одна из его кроватей даже не была измята. Номер выглядел не тронутым.

Нил, убитый похмельем, лежал прикрытый портьерой на одной из кроватей. На нем была красно-бело-черно-желтая шотландка, голубой берет, серьги в виде зуба животного, серебряные солнечные очки, бирюзовый браслет, и черно-оранжевые кожаные шоверские перчатки. Он смотрел религиозное, телешоу которое транслируют по воскресеньям утром.

Менеджер мотеля быстро оглядел безукоризненно чистую комнату.

"Теперь, если бы кто-то в вашей группе последовал примеру этого молодого человека, то не возникло бы никаких проблем," сказал менеджер мотеля.

"Спасибо," ответил Нил.

Менеджер мотеля и Шеп вышли из комнаты. Я остался. Нил подождал пока их не будет примерно 30 секунд. Затем он схватился за свой затылок. "O, Боже!" сказал он. "Я не знаю, как я даже переживу это утро. O, да. Впервые я получил счет за обслуживание в номерах на 4000 долларов."

Мы проверили все за час. Шеп и Либерт встретились с менеджером мотеля, в его офисе. Они вели себя как можно вежливее и учтивее, и им удалось урезать счет за погром с четырех тысяч до трех, а потом, в конце концов, до 1300. Либерт пришел в центральный холл для того чтобы сказать Нилу сколько с него причитается.

"Эй, это не честно," сказал Нил. "Я не ломал машину с соком. Я знаю, что я не делал этого. Меня нельзя обвинять в этом."

"Я не желаю этого обсуждать, Нил," ответил Либерт. "Я попробовал поговорить с тобой об этом в четыре часа ночи, и ты сказал, 'Я хочу разнести долбаный отель, Либерт, я оплачу это.' Так что плати."

Наш корридор уже привлекал внимание туристов Атики. Слух распространился, и народ прибывал со всего города чтобы проехаться на пропитанном пивом лифте на верхний этаж, и увидеть новый рок-н-ролльный музей. Когда горожане мчались по холлу, Ларри Хитчкок, вечный гастрольный философ, посмотрел на этот парад и сказал, "Aх, величайшее давление статуса супер звезды. Все стремяться осмотреть стены мотеля, и следы от сапог из змеиной кожи на высоких каблуках Нила Смита."

Либерт оплатил наш счет, в том числе за погром, своей карточкой American Express, и мы двинулись к поджидающим лимузинам. Кенни Кункел, теперь в последний раз выполняя свой гражданский долг как водитель Купера, развернулся, захихикал и сказал Нилу, "Снесенные стены, не так ли? Да, эти пацаны на шоу, прошлой ночью тоже испоганили одну из моих машин, они испортили радио и рулевую колонку, они прыгали на крыше, и написали 'За Элис и его банду." Почему-то, мистер Кункель похоже хотел закорешиться с Нилом, словно их связывал тот факт, что они оба были причастны к разгрому, не зависимо от своих ролей в ночном разрушении.

"Я ничего не мог поделать с этим," сказал Элис. "Я просто не хочу чтобы что-то из этого попало в прессу. Ты действительно платишь за все это, Нил?"

"Да, думаю, да," ответил Нил. "Если бы Гусю пришлось платить за это, весь следующий год он ходил бы голым."

"Вот что я скажу вам," сказал Кенни Кункель, "на какое-то время вы станете молвой этого города. Народ будет приходить в мотель для того чтобы посмотреть на ваши выходку до тех пор пока его не отремонтируют снова."

Но если бы мы оставили дурную славу в Атике, Атика была бы забытой частью нашего турне ко времени нашего прибытия в Баффоло. Просто еще одним странным моментом на пути. Это было хорошо для нескольких шуток во время перелета; Либерт сказал Нилу, "На следующей остановке меня ждут два лимузина, два микроавтобуса, грузовик, фургон, и кувалда в футляре, если тебе захочется все разрушить." И когда Нил спросил сколько времени пройдет прежде чем мы приземлимся в Баффоло, Либерт ответил, "Пять минут, но если ты заскучал, здесь." Он передал Нилу один из кислородных авиационных балонов, и сказал, "Ты можешь выбить им окно."

Через час, мы были в гостинице Sheraton Inn в Баффоло. Нил вновь встретился с Бабетт. Шеп звонил в апартаменты Rockefeller. Элис бил по гольфовым мячам в номере Карузо, и смеялся над Анитой Брайянт когда она пела "The Star Spangled Banner" (“Флаг усеянный звездами”) прежде чем смотреть по телевизору футбольный матч между командами Маями-Оакланд. Майк Брюс купался во внутреннем басейне отеля с подогревом. Атика была в прошлом. Теперь здесь было просто еще одно шоу, и турне закончится.

Hosted by uCoz